История через воспоминания
Янина Эдвардовна Хохлач (в девичестве — Катович) вечером свет в доме включает только после того, как занавесит все окна. Такая привычка возникла не спонтанно — 80 лет назад открытые оконные «экраны» могли стоить жизни домочадцам.
Ныне жительница агрогородка Заболоть поделилась с нами тяжкими воспоминаниями военного детства. Год освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков запомнился семье Катович личной трагедией.
Янина Хохлач с братом Чеславом и сестрой Вероникой
Молчать, чтобы жить
— Наша семья жила в деревне Березовка теперешнего Мисевичского сельсовета. Мама Бронислава Иосифовна, как и все сельские женщины, трудилась в поле, на ней был быт, четверо детей: старший брат Эдвард, я, младшие Вероника и Чеслав. Отец Эдвард Степанович Катович в довоенное время держал небольшой магазинчик с товарами первой необходимости, имел около четырех гектаров земли. Был грамотным, что для того времени редкость на селе. С приходом советской власти в 1939 году его назначили в округе финагентом, попросту, сборщиком налогов. С этой «должностью» он стал буквально врагом зажиточных земляков. Выбора, быть или не быть финагентом, отец, по большому счету, не имел — нужно было следовать требованиям установившейся власти. Не все пошли по этому пути. Многие, кому позволяли финансовые возможности, уехали на Запад. А когда на нашу землю пришли немцы, эти люди вернулись, уже со своими «парадкамі» и «законамі». Думаю, расправа с отцом — это их рук дело.
По данным книги «Память. Вороновский район», в 1940г. в д. Березовка проживало более 300 человек, было около 50 дворов. Сегодня здесь 12 жилых домов, 19 жителей.
Трагедия случилась летом 1944-го. Ночью в дома Катовичей и односельчанина Куклиса ворвались какие-то люди, всем было приказано погрузиться на телеги. Мужчин увели отдельно. Женщин с детьми привезли в какую-то деревню (возможно, Лавриновичи), где было расположение «партизан» (так их называли местные) — что это были за люди, немецкие или польские, достоверно женщина не знает. В страхе бандиты держали всю округу.
— Сначала нас закрыли в «гумне», некоторое время, прижавшись друг к другу, мы сидели на соломе. На ночь перевели в дом. Помню, что его хозяйка все время плакала о больной «сухотами» (туберкулезом) дочери, — отрывисто всплывают давнишние воспоминания. — Утром никто из бандитов за нами не пришел, по какой причине, не известно. И мы смогли вернуться домой. Дорогу не помню — видимо, сказались шоковое состояние и усталость, а может, детская психика установила защитные барьеры.
По возвращении дом Катовичи обнаружили «выпотрошенным». Внезапные налеты бандитов практически никогда не заканчивались возвращением хозяев в родные стены — убивали целыми семьями. Поэтому некоторые местные жители забирали из опустевших домов оставшиеся пожитки. Это не были какие-то драгоценности или дорогие вещи: одежда, чугунки и другая домашняя утварь.
— Не знаю, почему нам выпало счастье жить дальше, — плачет Янина Эдвардовна. — К сожалению, вернулись только мы с мамой, отца дома не было.
Однажды утром пришла мамина сестра из д. Рулевичи (Лидский район) и сообщила, что рыбаки в реке Дитва нашли утопленников. Это были тела отца и того односельчанина.
Мама тогда строго-настрого приказала: «Молчать!» Любое слово снова могло аукнуться расправой. Были случаи, когда дети, грозившиеся когда-нибудь отомстить за убитых родителей, сами погибали от рук бандитов. К старшему брату Эдварду потом приходил какой-то мужчина с расспросами, но ослушаться мать он не посмел.
Эдвард Катович
Расследования по причине смерти Катовича тогда никакого не было, как и похорон. С реки — прямиком на кладбище. Документальной записи о смерти нигде не сохранилось. Но есть могилка, ведь в таких историях иногда и места захоронения не известны родным. В 1980-х годах дети установили памятник, чтобы внуки и правнуки помнили своего деда.
Бремя безотцовщины
Тяжелым грузом легла на плечи сельской женщины, которая в то страшное время осталась без мужа, защита и забота о своей семье.
— Четверо малолетних, мне тогда было всего семь годков, а самому младшему полгодика… — не может сдержать слез собеседница. — Вспахать, посеять, покосить, скотину кормами обеспечить… «Падаткі, кантыгент» подготовить… Непосильную ношу на себя взвалила мама. А из нас какие еще помощники?.. Теперь как вдова просила бы помощи в районе, военкомате, а тогда люди неграмотные, «непробитные» были, боялись слово кому-то сказать, не то что поддержки требовать. Да и за работами некогда было разъезжать.
Война сквозь призму воспоминаний
Картины войны в памяти Янины Эдвардовны нарисованы не кровопролитными боями, а бесконечным пробирающим каждую клеточку тела страхом. Первого «немца» они, дети, увидели не в дни нападения захватчиков, а гораздо позже. Кто-то из спрятавшихся при отступлении советских воинов застрелил немецкого солдата в Смильгинях. Его на возу везли в сторону Василишек, чтобы похоронить.
— Из-за этого случая потом немцы «запальнымі кулямі» сожгли в деревне несколько домов, — рассказывает женщина. — Оккупационный порядок был достаточно жестким. За любые провинности, к примеру, «худое» молоко подали немцу или мяса мало отдали, устраивались показательные «казни» для устрашения.
Вспомнила Янина Эдвардовна и о бесчинстве бандитов в других населенных пунктах — Гуденишках, Коломыцких, Севруках, Зеневичах, Солтанишках, Городище (Щучинского района). Чаще жертвами становились те, кто был связан с советской властью: учителя, библиотекари, проводившие политинформации с населением, работники сельских советов, их родные и близкие.
О периоде освобождения у Янины Эдвардовны такие воспоминания:
— Когда слухи пошли о наступлении Красной Армии и скором освобождении от оккупации, наш сосед Копцевич начал обустраивать склеп, чтобы было, где схорониться от обстрелов и бомбежек. В огромной яме-укрытии мы прятались две ночи. Вдалеке отчетливо были слышны канонады и пулеметные очереди. Боев не помню.
Бронислава Катович с дочерьми
Иная жизни мера
— В Березовскую начальную школу пошла уже после войны, — с особым оживлением рассказывает Янина Эдвардовна. — Училась на отлично, стихи и сейчас прекрасно помню:
Вам, наследникам, по праву — думать и решать;
За Советскую державу вам ответ держать, —
За ее красу и силу, за ее дела
И за свет неугасимый, что она зажгла.
Вам — руками молодыми, сердцем и умом —
Укреплять ее твердыню и стоять на том!
В пятый класс нужно было идти в Запрудяны. Мама была против — по хозяйству было много работы, в колхоз работать ходили с сестрой. Да и чтобы в школу отправить, деньги опять же нужны были. Это сегодня, собирая детей в школу, родители рассуждают, что модно, удобно ли будет малышу, подойдет ли обувь к костюму… А раньше ж как было?! Чтобы обеспечить ребенка обувью, надо вырастить быка, выделать шкуру и пошить из нее сапоги. И на сколько их хватит? Кто это не пережил, будет сложно понять и поверить.
В школу Янина Эдвардовна со слезами просилась — так хотелось ей больше узнать. Семилетку тоже окончила отличницей. Директор тогда предложил после вступления в комсомол оформиться учителем. Для этого нужна была «метрыка» (свидетельство о рождении), с ее оформлением возникли проблемы.
— Так я и осталась дома, дальше не училась, работала в колхозе. А когда из-за болезни не стало мамы, заменила ее подросткам сестре и младшему брату, — бросила задумчивый взгляд в оконце женщина.
В 19 лет Янина Эдвардовна вышла замуж за местного парня, купили дом в соседней Статковщине, в семье родились пятеро детей. Муж был отменным ковалем, супруги много трудились на земле. А когда встал вопрос с обучением детей, решили переехать в Заболоть, где была школа. Дети получили хорошее образование, стали специалистами в разных сферах, создали свои семьи. Род Эдварда Катовича продолжили 13 внуков, 23 правнука, 13 праправнуков.
Сегодня Янина Эдвардовна одна, но не одинока — в ее доме часто гостят родные и близкие, наведываются односельчане.
Галина ШЛЕМПО.
Фото из архива Янины Хохлач.
